Дежурный по континенту - Страница 6

– Камареро! – позвал Петров.

Тихой тенью прошелестел к их столику официант.

– La gallina frita! – приказал Петров. – Принесите жареную курицу!..

Вышколенный официант ринулся исполнять заказ. Билл Крайтон удивлённо взглянул на сотрапезника поверх забрызганных жиром очков.

– Ты не хочешь чорритас?..

– Тыщу лет курицы не ел, – мрачно сказал Петров и налил себе ненавистной водки. Не объяснять же, в самом деле, жизнерадостному американскому идиоту тонкости происхождения фамилии «Курочкин».

– Как это у вас говорят? курица не птица… – сказал Крайтон, изучавший русские пословицы ещё с рейгановских времен.

– …Маньяна не заграница! – продолжил Петров и поднял рюмку.

Крайтон расхохотался. В самом начале их дружеского обеда он тоже был мрачноват, но по мере выпитого как-то взъендрился, а поговорив по телефону со своим гуадалахарским агентом, совсем повеселел. Когда принесли курочку, Петров её не столько съел, сколько растерзал. В клочья. Билл Крайтон к тому времени отчасти насытился. Он рыгнул, выпил ещё водки и, вытерев жирные губы, сказал:

– Ну что? Поговорим о тфоём деле?

Петров пожал плечами, что должно было означать: дескать, давай поговорим, что ж и не поговорить, хотя, разумеется, не это главное, не за этим тебя сюда привёл, а затем, чтобы ты покушал чорритас, френд ты мой дорогой…

– Ты говоришь, один из твоих сотрудников попросил политического убежища у маньянских властей?..

– Ну да. Это тот самый малый с художественными наклонностями, который нарисовал портрет той террористки, и потом у него дежурили твои ребята…

Веселье пропало с физиономии Крайтона, будто его сдуло ураганом. Засада на террористов, которую его ребята устроили в квартире петровского сотрудника, закончилась трагически: двоих ребят террористы положили, а третьему переломали руки и ребра, после чего он слегка повредился умом. Террористов, правда, ребята всех перестреляли, но нагоняй, который Билли получил от начальства, от этого меньше не стал. Тот факт, что Билл подобрался к знаменитой Агате так близко, как никто ещё никогда не подбирался, нисколько начальство не смягчил, а только добавил Биллу неприятностей. Получалось, что он получил трендюлей именно за то, что чуть не наступил этой Агате на пятки. Не наступил бы – и никаких трендюлей бы не было. А теперь возьми и подай им именно Агату.

Печальный тот инцидент сильно уменьшил его шансы переехать в Лэнгли и осесть, наконец, в штаб-квартире ЦРУ, на приличной должности. Нет, ему ещё бегать и бегать по Маньяне за террористами и террористками. Такая теперь у нас установка. Всякий, кто осмелился руку на Большого Брата поднять, должен быть найден, идентифицирован и оприходован. Бегает по Маньяне такая Агата, постреливает в грингос. Найти, идентифицировать и оприходовать. Тогда подумаем о Лэнгли и прочих приятных вещах.

Что Лопес сдал ему террористов, это хорошо. Это очень хорошо. Но шанс того, что Агата сама, лично полезет в ночные джунгли за деньгами, ничтожно мал. Так что, даже если всё пройдёт удачно и они накроют кого-нибудь из «Съело Негро», то это будет не Агата. Значит, бешеная девка ещё побегает по Маньяне, постреливая в грингос.

А где в нашего брата не постреливают? Даже на родине Биллова сотрапезника разлюбезного Эдуарда Петроффа, где до недавнего времени перед американцем на улице шапку ломали, как перед барином во времена деспотии, выпрашивая жвачку для приобщения к иудео-христианским культурным ценностям, даже там несколько лет назад кто-то взял да и запулил из гранатомета средь бела дня по американскому посольству… Билл тогда как раз был в Москве, посматривал сквозь жалюзи на бушующие толпы, и вдруг – бац! В каких-то десяти метрах от его любопытного носа. Даже очки слетели…

Чудны дела твои, Господи…

– Так что же я могу для тебя сделать, милый друг Эдик? – спросил американец.

– Ты можешь сделать так, чтобы этому идиоту не дали политического убежища.

– Но… я не могу, Эдик. Это – суверенное дело…

– Билли, хули ты мне-то рассказываешь эти сказки?..

– «Били-хули»? – заинтересовался Билл Крайтон. – Я этого ещё от тебя не слышал. Это что за форма?..

– Да, извини, я плохо контролирую себя… Устал… Веду себя как гусар в бардаке… Обычно я не позволяю себе засорять речь лишними словами…

– Почему? Вполне симпатичное слово. Некоторые слова, которым ты меня научил, я иногда употребляю, помогает…

– Эти слова… они омонимичны. Мои сотрудники – люди эмоциональные, могут не так истолковать, а я потом объясняй, что имел в виду совсем другое… Ну да ладно! Мы всё не о том. Билл, мне надо, чтобы этот кретин не получил здесь политического убежища! Иначе мне конец. Понимаешь?

– Понимаю.

– И чтобы об этом не написали в местных газетах.

– Тоже понимаю.

– И не говори мне, что ты не можешь повлиять на них. Тебе достаточно слово сказать – и урода отправят домой законным порядком. В старые добрые времена ему бы дали по башке, вкололи триметилфтоламин и отправили бы нах хауз цурюк дипломатической почтой. А теперь все обдристались, боятся его пальцем тронуть, права человека соблюдают, паразиты. А тебе ничего не стоит сказать слово, чтобы… Его даже не расстреляют, Билл! Не те времена. Будет в Лефортовском изоляторе портреты сокамерников рисовать. Но у меня будет шанс избежать неприятностей. Если же его здесь оставят, то мне конец. У нас таких вещей не прощают. Малейшая закавыка в отношениях с местными властями – и следует разбирательство…

– Та, я знаю. После того, как погиб твой человек, к тебе приезжали три офицера: генерал, полковник и майор.